Почти каждый из этих новых моментов явился толчком для новых идей и исследований у ученика Сен-Симона Огюста Конта, [стр. 21] который сделал попытку действительно создать предположенную Сен-Симону науку и осуществить в подробностях то, что учителю его представлялось лишь в самых общих очертаниях.
Сен-Симон требует только, чтобы политика была положительной наукой, как физика. Кот определяет уже ее место в системе наук и вместе с тем ее вспомогательные средства и методы. По мнению Конта, существует «иерархия наук» по степени их общности; эта иерархия составляет тот принцип, который «лучше всего характеризует его философию». В этой системе каждая предшествующая наука является логическим предположением и необходимым пособием для разработки следующей за ней науки. Кто изучает какую-либо науку, тот должен подняться по этой «echelle encyclopedique» (энциклопедической лестнице) до той ступени, на которой он хочет оставаться. Но, так как человечество должно было начать с того же исходного пункта, как и отдельный человек, то историческая [стр. 22] последовательность наук должна быть такая же, как и логическая. Рядом с этим расположением наук по степени их общности существует еще другое деление их, которое однако не образует рядов; а именно, в каждой науке можно различать конкретную и абстрактную часть.
Этот последовательный ряд таков: математика, астрономия, физика, химия, биология социальная физика или социология. В этом ряду наук, начиная от первой и до последней, замечаются убывающая точность, но не убывающая достоверность, и возрастающая сложность соответствующих предметов науки. Высшей степенью сложности обладает человеческое общество, составляющее предмет социологии. Так как каждая наука опирается на другую, то у всех их должно быть нечто общее; они должны составлять духовное единство. Их совокупность и называется естественной философией, социология образует ее завершающий составной отдел. Объективно этому интеллектуальному единству - независимо от общности известных методов - соответствует порядок. Специальные законы различных областей действительности неизбежно сходятся и даже во многих отношениях аналогичны. Идеалом науки должно быть представление всех явлений в виде частных случаев единого, всеобщего факта, в роде, например, закона тяготения. Кроме этого природного единства [стр. 23], основанного на единстве объективного мира, существует и другое - единство общей цели, которое, однако, еще нужно создать. В существенном оно создается тем, что все научные объекты рассматриваются по их отношению к человечеству, то есть с точки зрения блага или бедствия последнего.
Каждая наука, ровно как и искусство, есть социальное явление; часто возможно понять ее по существу только из социальной организации ее времени; Конт, по видимому, думает, что в силу социального происхождения науки, она должна также иметь и социальную цель. Социология подразумевает существование всех других наук; подготовка к ней должна охватывать все остальные науки. Конечным предметом социологии является собственно не одно из многих существующих обществ, а лишь будущее единое общество, которое охватит все человечество, в этом смысле, следовательно, предметом социологии является само человечество. В науках должен господствовать социологический дух, вместо математического. В будущем все науки должны быть переработаны с точки зрения этого духа, при этом, однако, необходимо иметь ввиду все человечество. Относительно этой переработки Кот объясняет, что он намерен дать изложение только математики и политики, так как на большее не хватит его жизни. Но для окончательного завершения всей системы необходимо целое, то есть переработка всех наук в социологическом духе. Ибо наука, на которой отражаются индивидуальные влияния исследователя, никогда не может достигнуть «истинной универсальности» и потому никогда не сделается общей философией.
Задача всякой науки (как и у Сен-Симона) состоит в том, чтобы видеть для того, чтобы предвидеть, между тем как метафизика хочет все предвидеть, ничего еще не видавши. Выполнить свою задачу все науки могут не путем простого накопления фактов, а только путем открытия законов, вытекающих из этих фактов. Их общая обязанность заключается в том, чтобы быть одинаково независимыми как от бесплодного эмпиризма, так и от мистицизма; каждая из наук отличается только по своему предмету и отчасти также своими методами.
Предметом социологии, по мнению Конта, является будущее общество, охватывающее и объединяющее все человечество; на самом же деле он занимается разнообразными существовавшими в истории [стр. 24] обществами. Как в последовательном порядке наук социология следует непосредственно за биологией и, следовательно, пользуется ее выводами, так и предмет социологии больше всего похож с предметом биологии; предмет последней составляют организмы, то есть растения и животные. Общество тоже есть организм или «systeme organique», и ради отличия от индивидуального организма оно называется «organisme social» или «organisme collectif». Социальный организм составляет продолжение ряда животных организмов. В обоих организмах, - как в физическом, так и в социальном, - господствует общее взаимодействие, характеризующее живые тела, то есть части системы непрерывно оказывают друг на друга действия и противодействия. Всевозможные социальные области, все социальные элементы находятся между собой в «solidarite fondamentale». Оба явления, как «консенсус», так и «солидарность», встречаются уже в неорганическом мире, играют существенную роль в мире растений, в животном мире - еще большую, а у человека достигают своего максимума. Но, вследствие того, что социальный организм более сложен, чем животный, оба эти понятия играют в социологии еще более важно роль, чем в биологии. Как во время действия части тела содействуют друг другу, так и между целым и частями социальной системы господствует «harmonie spontanee». Всякая наука, обособляющая одну сторону социальной жизни от остальных, как это делала, например, современная Конту политическая экономия, неизбежно становится бесплодной. Политик, желающий достигнуть изменений государственного строя или религиозных верований, не обращая внимания на общее состояние цивилизации, должен потерпеть неудачу. Данное состояние цивилизации порождает форму политической власти; обратное воздействие последней на первое имеет лишь второстепенное значение. Для Конта всеобщая социальная солидарность является une idee mere. [стр. 25]
Социология опирается на предшествующую ей в иерархии наук биологию, потому что она должна знать свойства человеческой природы, которые изучает биология. Отрасль последней, физиология мозга (у Конта она равнозначна френологии Галла, которую он считает психологией) анализирует социальные наклонности человека и их органические условия, чтобы вывести из них путем дедукции - принимая в соображение и внешние условия, - зачатки общества, которые индуктивному исследованию недоступны.
А начало общества есть семья, как доказывал Конт в другом месте; она составляет истинную социальную единицу, действительный элемент общества, естественный тип существенных частей его устройства. Она является необходимым зародышем существенных для общества наклонностей; семейная жизнь есть вечная школа социальной жизни. Это начало общества должно быть доказано дедуктивно, то есть выведено из естественных фактов. И действительно, Конт, по видимому, относит семью еще вполне к области биологии; по его выражению: «природа оплатила все важнейшие издержки этого учреждения». Как и всякое общество предполагает не только различие, и неравенство, так и семья, союз, покоится на подчиненности женщин и младшего возраста. Как бы ни изменялись в течении истории формы семьи, все же сохраняется власть мужа над женой, а родителей над детьми. Ибо, как доказано Галлам, женщина превосходит мужчину в способности к симпатии, но стоит ниже его по способности к умственному труду и к управлению. Нападки софистов на семью Конт считает самым ужасным симптомом «анархии» своего «несчастного» века.
Из семей происходят рода, а из последних народы. Но, как только развитие переступает пределы семьи, даже лишь только оно выходит за пределы одного поколения, то дедукция из свойств отдельно взятого человека становится уже более невозможной. Напротив того, социология и биология имеют одну общую основную черту: они отправляются от целого к частностям. [стр. 26] Впоследствии Конт так основательно забыл свою «дедукцию» семьи из свойств ее элементов, то есть отдельных лиц, что заявил, будто отдельный человек есть только абстракция, которая не существует, и что в действительности существует только человечество. Он часто повторяет, что из свойств отдельных лиц невозможно вывести постоянно усиливающееся влияние одних поколений на другие и возникающую вследствие этого общественные перемены , что вообще невозможно выводить социальную физику из физиологии. В противоположность отдельным лицам, общество есть самостоятельная сила, которая «вследствие взаимного воздействия лиц различных поколений друг на друга ограничивает действие физиологических законов, охватывающих и психологические. Поэтому умственная и нравственная жизнь даже отдельных лиц может быть изучена только социологическим путем; френология должна быть подчинена социологии. Без общества и его развития человек остался бы существом близким к животному.
Но в одном отношении биология может служить образцом, именно, для вышеназванного понятия развития. Оно служит примером того, как можно умозаключать о мире людей по миру животных, между тем как раньше делали заключения только по людям о животном мире. Животные формы не одинаковы. Существует установленная Ламарком, Океном и Бленвилем «serie biologique» или «hierarchie animale» или «zootaxie». Это - великая идея, без которой наверное не была бы возможна никакая истинная философия биологии. Существует также и «serie sociologique»; ее отдельные ступени составляют различные «etats sociaux», или «sociabilites», или «degres de sociaabilite», которые называются также «degres de l’echelle social» или «phases de la sociabilite». Социологический ряд имеет ту же ценность, как и животный ряд, то есть в научном отношении настолько же действителен и так же полезен, как и этот последний ряд. Социологический ряд является продолжением животного, потому что он выводит человеческие способности из состояния животных способностей и помогает одержать верх над последними. [стр. 27]
В биологическом ряду каждая животная форма имеет свою dignite animale, занимает свое иерархическое место; точно так же каждое социальное состояние имеет свою dignite sociologique. Последовательность первого ряда определяется степенью влияния нервной системы на совокупность животного тела, а последнего ряда - свойственными человеку «высшими способностями нервной системы», идеями, свойственными каждому общественному состоянию, каждой sociabilite. В обоих рядах, как известно из опыта, высшим степеням классификации соответствует усиление кооперации органов, дифференцирующихся в сторону все большей специализации, что составляет неизбежное следствие повысившегося consensus’a.
Что же является причиной того, что социальное состояние не остается неподвижным, а наоборот, проходит через восходящий ряд новых форм? - Этой причиной является динамика, которая, рядом со статикой, свойственна каждому организму. Статика есть вышеобозначенный consensus в состоянии покоя. Социальный порядок или покой наступает при полнейшей гармонии всех социальных элементов. Главным, задающим тон, если продолжать сравнение, элементом является содержание идей каждого общества. L’ordre intellectuel est la premiere base indispensable de tout autre ordre veritable. А между идеями самыми важными являются те, которые вытекают из деятельности нашей высшей способности к абстракции (локализованной в верхнепередней части мозга) и проявляют свое влияние всего шире, следовательно, идеи философские, а между последними - моральные и социальные или, как он называет их в другом месте, моральные и политические. Статика будет тем совершеннее, чем устойчивее идеи данного общества и чем больше они взаимно согласуются и сходятся между собой. В этом отношении maximum достигается в том случае, [стр. 28] когда духовная или теократическая власть, независимая от всех других социальных элементов, а в особенности от правительства или светской власти, определяет всеобщее и постоянное воспитание всего общества, а так же, если и во всех светских вопросах решение происходит с согласия духовной власти, хотя, положим исполнение этого решения ей не присваивается. В будущем обществе такая «autorite spirituelle» будет организована из позитивных философов. Разделение властей ради «education» и «action» будет необходимо и в позитивной эпохе, потому что в одной личности не могут в совершенной степени сочетаться размышления об обширных проблемах и соображения о всех частностях, важных для практической деятельности; помимо этого, величайшие мыслители чаще всего не вполне оцениваются при их жизни современниками. И в прошлом деление властей всегда было «социальным началом духовного возвышения и нравственного достоинства». Оно составляет «вечную славу» средневекового католичества. В восточных и египетских теократиях, в которых духовная власть была единодержавной, в античных республиках, где существовала только светская власть, в протестантских странах после упадка католицизма, когда духовная власть подчинена была светской, во всех этих государствах смешение властей оказало неблагоприятное влияние на мораль; в теократиях же оно подавило духовное развитие масс. Это же смешение делает бесплодными, в смысле морали, ислам и греко-кафалическую церковь; оно было причиной гибели духовных орденов, особенно тамплиеров, которые, сами, находясь под влиянием смешения, представляли большую опасность для властей организованных; смешением опять таки объясняются жестокости конвента. Отсутствие прочных общих идей и признанной духовной власти, по Коту, является причиной интеллектуальной анархии его времени, - анархии, за которой идут вслед моральные и политические неурядицы.
Как от гармонии отличается мелодия, от анатомия физиология, так и от статики отличается динамика, от покоя - прогресс. Животные общества (каковы, например, муравьи, пчелы, осы) обладают лишь статикой, в существе они остаются неизменными. Человеческое общество характеризуется [стр. 29] также и динамикой, обнаруживает прогресс. Закон прогресса общества - основной закон социологии. И в данном случае ни одна социальная область не может быть отделена от других. Если прогресс коснулся одной из них, то он оказывает влияние и на другие; здесь как и в статике, в движениях частей преобладает внутрення связь.
Какие же силы проявляются в этой динамике, создающей и направляющей прогресс? - Прежде всего сюда относятся две второстепенные силы, которые, не направляя прогресса, играют роль задерживающих или ускоряющих моментов. Это 1) внешние условия, в которых живет общество. Сюда относятся: расовая организация, которой свойства кладут отпечаток на жизни общества, почва и климат страны. Все эти биологические условия социальной жизни могут влиять лишь на быстроту, но не на направление развития общества. Монтескье сильно преувеличивал влияние климата, а до Ламарка понятие организма поглощалось понятием среды. Белая раса, вследствие внутреннего превосходства или более благоприятных условий, является наиболее прогрессивной из всех; ее социальные образования лучше всего уясняют законы эволюции. Наиболее выдающиеся формы цивилизации образуют вследствие своей связи один социальный ряд, который прежде всего установлен был социологией; в будущем социология займется отставшими народами преимущественно в целях прогрессивного воздействия на них.
Второй второстепенной, ускоряющей, но не направляющей силой является социальное соперничество, которое наступает вследствие возрастающей плотности населения, увеличения спроса на жизненные припасы, а также развития разделения труда и кооперации, - явлений, обыкновенно сопровождающих рост [стр. 30] народонаселения. Конкуренция эта тоже является лишь вспомогательной силой, но не направляющей.
Направление всякому социальному движению дает человеческий дух. История общества управляется историей человеческого духа. Как в статике, так и в динамике он должен быть главным фактором. Духовная и социальная эволюция совпадает. Основной закон, впоследствии, установленный Контом для духовной жизни, является духовным и вместе с тем материальным, социальным и вместе с тем политическим. Из каждого «essor» (подъем) духа возникает новый толчок в других социальных областях - искусстве, политике, индустрии. Хотя дух путем обратного воздействия, в свою очередь, получает новый импульс, хотя по природе он слабее наших «аффективных способностей» и так сильно нуждается в этом импульсе, доставляемом нашими желаниями, страстями и чувствами, хотя он создан, чтобы умерять, а не повелевать, тем не менее, несмотря на это, дух играет руководящую роль, тогда как остальные области подчинены ему. Так как духовная жизнь, идеи, образуют ядро социального организма, то он-то и представляют тот именно пункт, куда устремляется революция и реформы. Наиболее сложные образования, каково например, человеческое общество, в то же время, являются и наиболее способными к изменениям. Единственное средство для осуществления реформ, неустанно рекомендуемое Контом, заключается в том, чтобы преобразовать сначала взгляды, чтобы перейти к правам и, наконец, к учреждениям.
Будучи таким образом властелином общества, дух однако, не всемогущ. Вера во всемогущество духа есть заблуждение и ведет к ошибочной, преувеличенной оценке значения отдельного человека, гения в науке, который все таки связан с общим ходом развития духа, особенно же деятельность законодателя, который может успешно поддерживать только самопроизвольное развитие общества, но не может ни остановить его, ни заставить принять иное направление. Как все материальное, живое или мертвое, - так и дух, а через него общество, зависит от трех физических законов: 1) закона инерции, 2) (по Галилею) закона образования единого движения [cтр. 31] из различных движений костей; 3) закон равенства действия и противодействия. Можно еще добавить в качестве четвертого закона, если не хотят подвести его под третий, принцип постоянной связи движения и равновесия Д’Аламбера; взаимная зависимость социальной статики и динамики представляет лишь частный случай приложения этого принципа.
В рамках этих трех или четырех законов дух следует направлению, определяемому его собственной природой. Так как он проявляется в исторических событиях, то социология Конта является вместе с тем и истинно научной историей. Научная история заключается не в перечислении событий, но в указании их взаимной связи. Она умеет приводить всю сумму человеческих событий к системе рядов, которые ясно указывают на усиливающуюся связь между ними. Так как научная история рассматривает частности только ради законов, то по своей тенденции она должна быть отнесена к абстрактному отделу науки, который в каждой отрасли знания можно противопоставить конкретному. Только благодаря социологии люди научаются уважать предков; результаты бессонных ночей ученых становятся полезными, и исторические сравнения делаются плодотворными.
К числу методов социологии относятся прежде всего все методы наук, стоящих ниже ее в иерархическом порядке знаний - дедукция, наблюдение и созданный биологией сравнительный метод. Опыт тоже допустим в социологии, конечно, только так называемый косвенный, который, правда, не вызывает искусственно благоприятных условий, но все же наблюдает определенные изменения нормального хода явлений. Кроме этих четырех приобретенных методов, социология, как наука истории, создает еще специфический исторический метод, «исторический модус», который [стр. 32] должен рассматривать особые отношения последовательного ряда и, как выше замечено, причинно связывать в нем каждую ступень с предшествующей. Когда этот исторический метод будет разработан социологией, его следует перенести и в другие науки, с целью проследить их историческое возникновение и таким путем определить дальнейший ход их развития. Кроме того, согласно вышеуказанному второму принципу единства социологической точки зрения, мысль о будущем едином обществе людей должна привести к пересмотру всех наук.
Как же проявляется духовное развитие в опыте? Ответ на это дает знаменитый закон трех стадий, который Конт открыл, по его мнению, в 1822 году. Согласно этому закону человеческий дух проходит три состояния, теологическое, метафизическое и позитивное, которые образуют путь от фантазии к разуму. Все науки должны принимать участие в этом процессе развития. Для социального движения наиболее важными, как выше было замечено, являются общие и абстрактные идеи. Философия важнее политики, потому что последняя руководствуется ее положениями, важнее искусства, которое является лишь выражением идей, стало быть от них зависит. Вот почему Конт хочет проследить развитие технологической, метафизической и позитивной философии или теологии, метафизики и позитивизма, имея в виду главную свою задачу - вывести из них все остальные социальные явления.
Правда, Конт выполнил эту задачу только в отношении теологической стадии; для метафизической стадии он доказал не преобладание духа, а его подчиненность в общем индустрии, только в стадии позитивизма дух снова одерживает верх и организует всю социальную жизнь.
Теологическая стадия человечества содержит три последовательные религии: фетишизм, политеизм и монотеизм. Каждая из этих ступеней создает свойственную ей социальную систему. Фетишизм [стр. 33] покоится на единственном доступном первобытному человеку понимании природы, именно на признании личных существ, ему подобных и скрытых в неодушевленных поводимому предметах. Фетишизм обуславливает уважение к полезным животным, что весьма важно для их сохранения, особенно же привязанность к родной земле, иначе говоря вызывает любовь к земледелию. Прогресс этот имеет огромное значение и объясняется в существе духовным влиянием. Обычное объяснение, основанное только на росте народонаселения и усиление потребности в пище, представляется недостаточным. Френология учит нас, что мы имеем право способности выводить из потребностей. Социальная организация в эту эпоху по существу не выходит из пределов семьи, которая является социальной единицей и школой подготовки для общества. Лары и пенаты древних суть те же фетиши. Искусство в эту пору мало развито; пока еще существует только чувство; нет фантазии, которая созревает лишь в эпоху политеизма.
Земледелие обращает внимание на положение звезд; отсюда возникает боготворенное небесных светил, - звездопоклонство. Этим именно обозначается переход к общему политеизму, который не ограничивается ближайшими предметами окружающей среды, но охватывает даже более или менее отдаленные силы природы. Политеизм общее фетишизма; он потому скорее может объединить более широкий круг людей общими убеждениями и общим подчинением божественным силам, создает нации, государства, патриотизм. Но так как различные нации признают различных богов, то между ними возникают вражда и соперничество, - а как необходимый результат, - постоянные войны. Война, со своей стороны, дает пленников, которых уже не убивают, как в эпоху фетишизма, потому что их боги, хотя и отличаются от богов победителей, все же не настолько им чужды, как некогда фетиши покоренных народов; побежденные боги имеют некоторое сходство с высшими богами победителей; но они подчиняются им и вместе с тем подчиняют победителям своих почитателей. Таким образом, политеизм непосредственно приводит к санкционированию рабства. Труд рабов, которые не должны уже как в эпоху фетишизма, поклоняться божеству материи, создает роскошь, а с нею алчность и все возрастающее неравенство.
Почитание многих общих всеми соплеменниками богов требует жреческого класса, тогда как при фетишизме существуют одни только предсказатели и чародеи. Жрецы первоначально играют [стр. 34] преобладающую роль, потому что, подобно другим классам населения, в силу принципа наследственности, перешедшего из семейного строя фетишизма, они образуют прочную, замкнутую касту. Поэтому все народы в стадии политеизма вначале управляются теократически, то есть светская власть вождей или королей неизбежно подчиняется духовной. Но так как вследствие многочисленности богов, жрецы не объединены, то они подчиняются со временем светской, военной власти, как показывает преобладание у греков и римлян. Только желтая раса сохранила у себя теократию. Наступает «confusion des pouvoirs», о которой речь была выше, - характерная наряду с рабством для классической древности; у греков такому смешению властей способствовала свободная от жреческих оков интеллигенция, у римлян - великие успехи в политике ; но вместе с тем, этим объясняется нравственное несовершенство античного мира. Наоборот, искусство в классической древности благодаря политеизму, который предоставлял фантазии создавать различные образы богов, достигло такой высокой ступени развития, до которой оно никогда уже более не доходило, несмотря на то, что эстетические способности человека развились. Таким образом главный род деятельности классических народов, - война, распределение собственности, высокое развитие искусства, и прежде всего два наиболее существенных учреждения древности, - рабство и слияние властей светской и духовной, все это Конт сводит к политеизму, как к причине.
Развитие знания особенно под влиянием греческих философов, привело от политеизма к монотеизму, который носил уже не столь теологический характер и заключал в себе тенденцию к целостному миросозерцанию, научную мысль, возникшую из наблюдения над природой. Монотеизм создает единое духовенство, которое, будучи единым, самостоятельно выступает против светской власти и приводит к «разделению властей». Благодаря этому теологический дух в средние века мог выполнить свою «высшую политическую миссию», «свою благороднейшую социальную задачу», «главное политическое создание человеческой мудрости», по поводу которого глубоко убежденный Конт выражает свое удивление; оценка этого «политического создания» в одном современном Конту партийном сочинении освободила его от оков революционной метафизики. - Самостоятельность [стр. 35] духовной власти привела к тому, что вся жизнь прониклась воспитательной мощью христианства, что сверх сословных различий возникло еще и религиозное значение личности; высший и низший сделались равными; вообще мораль одержала победу над политикой, тогда как в древности была ей подчинена. Даже сам дух в средние века подчинялся морали, которая и по содержанию, например, в осуждении самоубийства, стояла выше философии древности, не только народных воззрений. Социальные области, созданные политеизмом, перерабатываются монотеизмом: главное занятие народов, сословные различия, эстетическое образование.
Война с точки зрения монотеизма должна быть ограничена. Монотеизм все народы признает детьми одного Бога, братьями; таким образом, своей социальной организацией он обнимает не только один народ, но все христианство и ограничивает войну обороной. Внешним выражением этой обороны является феодализм, который отчасти обусловливается слишком широким распространением римского владычества. Сословные различия христианский дух должен был смягчить, особенно рабство. В три приема ему удалось окончательно его уничтожить. В первой трети средних веков (приблизительно от 500 до 700 гг.) рабство превратилось в крепостное состояние; наряду с религией этому способствовали устойчивый характер землевладения, как следствие феодализма. Следующие за этим две стадии освобождения совпадают с двумя различными эпохами великих оборонительных войн средних веков. В течении вековой обороны от язычников, приблизительно от Карла Мартела до основания норманнов в Англии, произошло личное освобождение городского населения путем выкупа, с эпохой борьбы против ислама, крестовыми походами, совпадает рост городов, которые вскоре получают полную свободу, а вслед за ними освобождаются земледельцы - рабочие.
Эстетическое образование средних веков резко отличается от античного своим этическим содержанием, которое обнаруживается даже в «моральной силе соборов». В первой трети средних веков не могло быть искусства; сначала должна была образоваться новая «Sociabilite». Во второй трети при помощи нового эстетического духа новые языки выработались в более твердые формы; наконец только в третей могли возникнуть истинно поэтические произведения, а [стр. 36] наряду с ними и художественные произведения вообще. Поэзия, как наиболее общая форма искусства, обуславливает все другие формы, подобно тому как и самая общая наука должна предшествовать всем остальным наукам. Средневековое искусство должно было бороться с неблагоприятными внешними условиями. Дело в том, что средним векам недоставало еще элементов, необходимых для всякого подъема искусства: более или менее определившегося социального состояния, способного на идеализацию, и известной продолжительности этого состояния, для того чтобы между художником и публикой могла возникнуть интимная гармония. Политеизм древности был более продолжителен; будущий позитивизм будет конечным состоянием; все лежащее между ними, в том числе и монотеизм, следует отнести к переходным формам.
До сих пор, то есть до конца средних веков, Конт старался провести свои общие историко-философские положения, то есть представить мировозрение данного момента в качестве основного фактора для всех социальных явлений. Но в отношении нового времени, которое он считает приблизительно с 1300 года до начала французской революции, его исследование характеризуется иной тенденцией. На исходе средних веков он определяет четыре «series» - индустриальное, эстетическое, научное и философское течения социального развития, причем два последних в конечном результате должны объединиться. Но философский ряд теперь уже не изменяется самостоятельно и прежде других, которые от него зависят, как это было все время до конца средних веков, отныне низший, индустриальный ряд играет определяющую роль по отношению к трем высшим рядам. Только в будущем, в эпоху позитивизма, высший ряд, философия, которая тогда сольется с наукой, будет направлять процесс развития низших рядов; правда, и в эпоху метафизики признается уже воздействие положительной науки на индустрию и влияние искусства, как вверх, так и вниз. Далее Конт указывает на «filiation descendante» философии уже в XVIII веке, подчеркивая то вдохновение, которым французская поэзия обязана «отрицательной философии». [стр. 37] Индустриализм, то есть энергия, направленная на производство благ, является результатом полного освобождения крепостного населения к концу средних веков. Индустриализм - величайшая сила, которая вступила в борьбу со все еще воинственным средневековым обществом. Его поддерживал также и протестантизм, благоприятствующий свободной личной деятельности. В гораздо большей степени, нежели милитаризм, которому человечество обязано лишь дисциплиной, индустриализм способствует развитию существенных атрибутов человека: интеллигентности и ограничения эгоизма социальным инстинктом. Так как, кроме того, свободный человек стал дороже [стр. 38] цениться, то появилось стремление заменять его физическую работу силами природы; - отсюда возникают различные механические изобретения. В то же время оживленная умственная деятельность, развившаяся под влиянием монотеизма, приводит к изобретению книгопечатания.
Что касается доказательства столь ясно выраженной Контом идеи «filiation ascendante» четырех рядов, то он просто не дал его. В его изложении речь идет не о причинной связи между индустрией (то есть производством вообще, которое согласно ему включает и земледелие) и содержанием остальных рядов, а лишь об общем различении трех эпох и одинаковом для всех четырех рядов отношении к политической власти, - отношении, которое для каждой из трех эпох представляет свои особенности. В первую эпоху (до 1500 года) развитие во всех трех рядах происходило в направлении противоположном политической власти: индустрия и искусство получают «essor spontane», и ничем не обязаны светской власти. Метафизика и наука, хотя и сосредоточены в церковной корпорации, восстают, первая в схоластике, вторая в астрономических открытиях, против учения церкви. То, что до начала XVI века развивалось самопроизвольно, с этого времени вплоть до средины XVII века находится под сознательным и систематическим покровительством государства, которое в XVIII веке считает даже своей обязанностью поощрять промышленность, искусство и науку, так что не промышленность уже служит войне, а война промышленности. Философскую критику государство тоже берет под свою защиту; по крайней мере, насколько она проявляется в протестантизме, который во многих странах становится государственной религией, тогда как деизм, в период 1650-1789 гг. взявшийся за критику, по крайней мере, не преследуется. Таким образом, искусство и наука, при своем возникновении у греков не составляя никакой государственной корпорации, постепенно делаются составной частью государственной организации; - признак возрастающего их значения. С большой смелостью Конт утверждает, что в последнюю треть метафизической эпохи искусство, наука и промышленность поднялись до частной задачи современной политики. [стр. 39]
Параллельное положение четырех рядов по отношению к государственной власти ничего не говорит еще об их содержании. Содержание по Конту определяется, наоборот, социальной целью всего движения. Власти в средних века все еще носят воинственный и теологический характер и в своем вырождении препятствуют умственному прогрессу, против которого односторонне выставляют порядок; особенно церковь подпадает под влияние пагубного и реакционного ордена иезуитов. Поэтому, дух и общество средних веков должны подвергнуться разложению, чтобы дать место конечному состоянию, позитивизму. Разложение это есть дело философии, которая вступает в стадию метафизики и на место богов создает абстрактные сущности. Из четырех рядов индустриальный и научный не зависят от этого процесса разложения, но искусство, по содержанию своему, страдает от него.
Первая фаза разрушения возникает уже в средние века; это схоластическая метафизика, которая находится в тайном противоречии с церковной догмой. Метафизики и лесисты университетов и позднее появляющихся парламентов - суть ее представители, первые в духовной жизни, вторые - в светской. Вторая фаза - протестантизм; опираясь на человеческие страсти, которые всегда содействуют всякому учению, разрушающему повальную дисциплину, протестантизм посредством догмата свободы исследования и принципа неограниченной свободы совести разрушает духовную власть и ее авторитет, а сам подчиняется светской власти. Светская власть становится всемогущей даже в католических странах. Третью фазу образует деизм, который устраняет логическую непоследовательность протестантизма и разрушает всякую веру, в том числе и протестантскую. Особая метафизическая политика, развившаяся за недостатком научной, начиная с чисто метафизических учений Гиббса, создает противоречащие опыту, метафизические, разрушительные идеи, которые нападают и на светскую власть и снова, в подражание древности, подчиняют мораль политике, - особенно благодаря систематической обработке идей Руссо. Эти идеи суть: понятие всеобщего равенства, неограниченной свободы, естественного состояния, естественной религии, суверенитета народа; - народ получает божественное право, отнятое у королей. Метафизическая школа стремится только к прогрессу, старая теологическая - только к порядку. В результате возникает революция, которая наполняет собою весь [стр. 40] метафизический период, а с 1789 года принимает острый характер.
Метафизический век не характеризуется прочным состоянием общества: искусство поэтому не имеет предмета для идеализации; в первые две трети этой эпохи оно должно прибегать к древности, как во Франции, или к средним векам, как в Англии и Испании; в последнюю треть оно получает содержание благодаря критической философии, которая, правда, как всякая чистая критика, меньше приспособлена к нему, нежели положительный идеал. Но наряду с «decomposition» наступает и «recomposition». Это дело положительной науки. Греческая математика - первый плод положительного духа. Великие астрономические открытия начала нового времени обозначают новый подъем; Бэкон, Галилей, Декарт создают физику, позднейшие исследователи - химию и биологию. Только науки об обществе недостает для ниспровержения метафизики. Эта наука создается Контом, и она в будущем займется организацией общества.
В современной своей обстановке Конт видит истинные плоды «органического бессилия» метафизики. Конституционная монархия, защищаемая при помощи «doctrine stationnaire ou constitutionelle», - это незаконный отпрыск теологии и метафизики, преходящее уродство, составленное из противоречий, - управляемое двусмысленным классом литераторов и адвокатов, которые не могут иметь действительно твердых убеждений. Это невозможный компромисс между старыми политическими властями, которые во время метафизического разрушения должны были поддерживать внешний порядок, и новыми, предназначенными к управлению классом народа. Подобно социальному устройству, и философия носит характер неорганический. Да после того как метафизику стали по заслугам презирать, нет уже никакой философии, потому что исследования распались на мелочи, и нет широких, общих точек зрения. А среди исследователей господствует эгоизм. Потому что без общности, нет и благородства, без понимания общего нет и деятельности, направленной к обобщению.
Но позитивная философия создает новое «органическое» состояние. [стр. 41] Поэтому ее распространение важнее всякой политической деятельности, тем более что огромное влияние прессы указывает на всеобщую потребность в новой духовной власти. Такой властью будут позитивные философы, которые согласно принципу разделения властей, во всех вопросах воспитания будут пользоваться решающим голосом, а в исполнительной деятельности - совещательной, тогда как права светской власти будут обратными. Эта светская власть будет состоять из «chefs industriels», которые, как и науки, займут определенные места в иерархии общества, в силу весьма важного принципа «generalite», подобно Аристотелю признаваемого и Контом; во главе «chefs industriels» будут стоять банкиры, как класс, отправляющий наиболее общие и абстрактные функции. Так как динамический порядок равен статическому, то будущее движение после философии прежде всего коснется ближайшей к философии социальной области, искусства, которое в настоящее время лишено направления и социальной цели. Господство человека над природой и новое социальное состояние, будучи столь определенными и прочными, как того требует искусство, дадут ему достойный предмет для возвеличения. Но затем движение перейдет к промышленности. Философия, для того чтобы связать великую идею с великой силой, соединится с народом, введет в отношения между рабочими и предпринимателями, нравственные принципы, которых теперь недостает им; оба класса чувство долга поставят выше чувства принадлежащего им права. Философия уничтожит «бесплодный афоризм неограниченной экономической свободы» и заставит капиталистов считать себя необходимыми хранителями общественных капиталов. Как прежде в военной иерархии, так теперь в этой высшей «sociabilite» каждый займет свое место с сознанием собственного достоинства; путем правильного общего воспитания гуманность одержит верх над животным инстинктом. Политическая организация будет общеевропейской республикой, как это предчувствовал Генрих IV и Лейбниц, но из политической она все более будет обращаться в моральную. [стр. 42]
Историческая теория, изложенная здесь в самых общих чертах должна быть позитивной, то есть основываться только на фактах без субъективных добавлений. Но по отношению к такому объекту, как история, которая заключает в себе только человеческие поступки и страдания и вообще способна возбуждать сочувствие в душе исследователя, - бесстрастное, свободное от аффектов наблюдение, - представляется чрезвычайно трудным. Оно становится совершенно невозможным, когда наблюдателем является человек живого чувства и сильной воли. Таким именно субъектом был Конт. Уже его высокое самомнение указывает на это. Но воля его проникает также и в его философию. У него, как у Канта и Лотце, практический разум преобладает над теоретическим. Вся наука должна быть преобразована с точки зрения интересов человечества. Но он сам обращается к прошлому, чтобы суметь видеть будущее. Правда, отдельные конечные причины, при помощи которых события характеризуются определенными целями, аналогичными человеческим, должны быть устранены астрономией и биологией. Обе науки превратили теологию, которая все рассматривает в отношении к благу человека, в понятие данных условий существования. Таким образом, и в социологии сделалось лишь неизбежным то, что до сих признавалось нужным. Чтобы приступить к делу с чисто объективной точки зрения , Конт даже не хочет говорить о «perfection», а только «developpement». Он неустанно повторяет, что позитивная философия может дать только относительную, пригодную для ее времени истину, но не абсолютную. Таким образом, абсолютную, твердо намеченную цель следует исключить. Но так как Конт сам имеет цель: будущее единое общество всего человечества, то и все переходные пункты прошлого представляются ему целесообразными. История, по Конту, не ряд случившихся событий; это ряд достигнутых целей.
Такой взгляд не затрудняет объяснения, пока он не прерывает ряда, а сохраняет его в целости. Это бывает до тех пор, пока предполагается одна цель. Тогда все остальное является лишь средством для нее; но средства, если только они не представляю собой чуда, должны находиться в причинной связи, и причинное объяснение в таком случае, по крайней мере, обеспечивается внутри ряда. Элементы ряда допускают только двоякую точку зрения, смотря [стр. 43] по тому, имеет ли в виду простую связь их со смежными элементами или конечный элемент. Первое наблюдение является причинным, второе - телеологическим. Оба наблюдения одинаково законны, при предположении причинной связи средств.
Эта законная, по философской терминологии, «имманентная» телеология, проведена у Конта всюду. Он редко дает «consideration», а почти всегда «appreciation» каждого социального явления, то есть оценку его, которая возможна лишь по соображению той или другой цели, но для которой достаточно одной, через все проходящей цели. Каждое учреждение имеет свое «destination sociale» (выражение это, подобно «appreciation» каждого социального явления попадается чуть ли не через страницу): рабство, католическая церковь, умственная работа Греции, грубая завоевательная алчность римлян; «destination» предназначение является обязательным элементом учреждения, как при конце его, так и при начале. Мораль монотеизма соответствует «потребности» народов, объединившихся в пределах римской империи; отрицательная философия XVIII века отвечает «потребности» развития. Фетишизм выполняет свою цель: поощряет человека, который вследствие незнакомства с законами природы, не в состоянии примениться к ним, к борьбе с природой путем колдовства и труда. Политеизм ограничивает поклонение материи, для того чтобы труд над нею ничем не был стеснен. И таким образом каждое событие подготовляет великую эпоху полной зрелости человечества, эпоху позитивизма.
Но не всегда выполняется предварительное условие для оправдания телеологии. Часто недостает причинной связи средств. Происхождение метафизики из монотеизма должно было быть доказано на основании самой природы способности человека к познанию. Но такого вывода у Конта нет. Он только утверждает, но не доказывает, что последующие элементы необходимы, что прямых переходов нет; но почему именно метафизика образует этот посредствующий элемент между теологией и позитивизмом, совершенно не объясняется, или опять таки указываются телеологические соображения. Конт говорит, что метафизика должна была появиться, чтобы показать свое бессилия, что она, таким образом, существовала и вводила в заблуждение для того, с той целью, чтобы в позитивизме осталось единственное средство спасения. В 1825 году, в статье появившейся в «Producteur», первом органе сен-симонистов, (о ней говорит [стр. 44] П.Жане) Конт еще чувствовал потребность объяснить переход от теологии к метафизике. Теология открывает общие причины вещей, позитивная философия совсем не дает причин, а занимается только законами. Чтобы дойти от первой точки зрения до последней, необходимо признать существование какой либо силы или соответствующего абстрактного свойства. Таким образом, метафизика заменяет сверхъестественный двигатель вселенной абстрактными сущностями, которые вначале рассматривались, как истечения высшей силы. Но в главном своем сочинении Конт не повторил этого психологического вывода, потому что в его создании возникло вместо него телеологическое объяснение.
Разделение властей, правда, основывается на прошлом. Общие идеи, при посредстве которых духовная власть объединяла людей, возвысились над родом, могли, таким образом охватить больше народов, чем светская власть, которая связывает лишь внешними узами. Но почему народы должны были еще теснее объединиться, еще более слиться, чем при римском владычестве? Из прошлого Конт не мог привести никакого основания, только из будущего: единое человеческое общество, цель, преследуемая историей, подготовляемая духовной властью средних веков. Второе оправдание этой духовной власти носит такой же телеологический характер, именно: она должна была служить ступенью для духовной власти позитивизма, которая так же, как и она, будет стоять рядом со светской; предвидеть ее в средние века может лишь высший разум, предписывающий цели.
Конт часто не проводит до конца в прошлом причинную связь, а в изложении будущих перемен он так же часто ее обрывает. Монотеизм христианской религии был богат последствиями, иудаизм и ислам, по его мнению, бедны ими. Вместо дальнейшего обосновании этой мысли он довольствуется просто образным выражением и называет ислам недоноском, потому именно, что народы в ту эпоху были еще слишком воинственно построены, тогда как вообще изменение мировоззрения увлекает за собой все остальные области к настоятельной необходимостью.
И можно было бы привести много еще событий, относительно которых Конт указывает на цель не рядом с выводом из предшествующих причин, но вместо него; таким образом, самый [стр. 45] принцип позитивизма нарушается. Ведь беспричинное событие, принимающее за основание только цель, - есть субъективное представление, вносимое в объективный мир.
Но не только на ход событий Конт часто смотрит односторонне, с точки зрения их дальнейшей цели; даже состояния он рассматривает с подобной мыслью, которая еще больше напоминает выбор человека, имеющего какую-либо цель; таким образом, субъективных элементов прибавляется еще больше, чем при постоянной манере его разбирать события; он полагает, что состояния могли иначе образоваться и тогда были бы хуже, нежели теперь. В природе человека - два неравенства: 1) чувства и страсти сильнее мышления, которое френологически занимает лишь 25% мозга; 2) эгоизм превосходит симпатию. Но если бы отношение было обратное, и мышление и симпатия играли бы преобладающую роль, то дух потерялся бы в расплывчатых спекуляциях; наша деятельность не имела бы постоянной цели, предмета энергетических стремлений. Элементарное устройство нашего социального организма (в котором, как и в особи, преобладают аффект и эгоизм) является именно тем, чем оно должно быть. Мораль должна только повысить степень разума и симпатии, но не менять отношения. Общество, в котором отношение было бы обратным, являлось бы худшим, нежели современной; взаимное отношение основных способностей человека таково именно, каким оно должно быть. Таким образом, Конт ничем не обуславливает этого отношения, или же наряду с причиной, - близкое родство человека с животным царством, - указывает еще и цель: создать общество таким, каково оно есть. Очевидно, что считать общество, в котором преобладают мыслящие и симпатичные люди, невозможным или низшим - значит заблуждаться; свою ошибку Конт переносит из области субъективного чувство в объективный мир. Его субъективизм проявляется часто даже в способах выражения мыслей. История духа, по его мнению, сильнее преобладает, нежели история искусств или какая либо другая специальная история благодаря «подбору». «Подбор» может сделать исследование односторонним, но и всякий другой «подбор» имел бы тот же недостаток, а «какой-нибудь подбор все же настоятельно необходим». Правда, в основу своего выбора он кладет действительное преобладание философского развития над остальными. Но вообще говорить о выборе нельзя с точки зрения объективно-научного [стр. 46] исследования. Объекты сами настоятельно заявляют о себе, и ни о каком «подборе» с нашей стороны, при рассмотрении их самих или их взаимных отношений, не может быть и речи.
Таким образом, метод Конта не то, за что он выдает его; но и главный пункт его теории, «великий закон» трех стадий, который как выше было указано, уже за 70 лет до него был открыт Тюрго и применялся Сен-Симоном, и этот закон не имеет такого значения, какое он неустанно ему приписывает. По справедливому замечанию В. Вундта это вовсе не закон. Закон, ясно говорит Вундт, должен давать причинную связь самостоятельных фактов и иметь, таким образом, эвристическое значение, т.е. применяться к явлениям, которые составят предмет будущих наблюдений, и определят их взаимное отношение. Каждый закон до некоторой степени должен открывать виды на будущее. но этого именно недостает Конту. Только для ближайшего будущего оно указывает направление, поставляя ему цель, которая должна быть достигнута, позитивизм; дальше ничто уже не мыслимо, новое направление невозможно, - это был бы шаг назад. История вслед за позитивизмом должна навеки остановиться. Вундт прав, поэтому, объявляя закон трех стадий простой абстракцией, возникшей на почве общих психологических соображений. Это не причинное объяснение, а схематическое воспроизведение исторической действительности.
К этим недостаткам принципиального мировоззрения можно было бы присоединить еще много частных ошибок, даже таких, которых нельзя объяснить или оправдать тогдашним состоянием исторических знаний. Так, например, Конт ошибочно утверждает , что классической древности недоставало понятия прогресса, которое возникает - де лишь с христианством; во все времена и у всех народов первоначальное правительство, по его мнению, было теократическим; по этому поводу пример классической древности мог бы кое-чему научить его; он далее ничего не знает о роли, которую сыграла иудейская теократия в образовании христианского духовенства, но [стр. 47] думает, что оно само по себе возникло из монотеизма; разделение властей в средние века представляется ему соединением односторонне-политической власти римлян с односторонне-духовной властью, котора отчасти существовала уже у греческих философов, отчасти оставалась в области мечтаний; но на деле она оказал гораздо меньшее влияние на средневековый клир, нежели иудейское духовенство. Ясно, что в данном случае Контом руководила тенденция полагать, что французские суды, «парламенты» возникли под влиянием феодализма, тогда как на самом деле они, не исключая и парижского созданы абсолютной королевской властью. Он совершенно игнорирует позитивную сторону протестантизма, в котором признает лишь революционный принцип, и который особенно упрекает в ослаблении моральных основ. Характерная строгость нравов кальвинизма и особенно пуританизма должна была бы удержать его от таких суждений. Может быть, из-за своей теории он не мог даже видеть фактов. По закону трех стадий протестантизм должен был быть метафизическим, стало быть, и революционным. А будучи революционным, он должен был разрушать нравы. Итак, Конт сильно отстал от великой поставленной себе цели: впрочем сам он превозносит свою социологию, заявляя, что если она не может соперничать с математикой по точности своей и плодотворности, то зато не уступает ей по твердости выводов и логичности форм. Все же, мне кажется мы обязаны Конту прочными приобретениями в социологии. Не только, потому что он глубже обосновал шесть выше приведенных тезисов Сен-Симона; важнейшая заслуга его состоит в том, что основное понятие общества он развил соотвественно действительности. Олицетворение общества в человеке, сравнение его с организмом (всегда имели ввиду организм человеческий) уже со времен Платона, а новейшее время начиная с Гиббса обратилось в ходячую аналогию. Руссо, основал на ней требование всемогущества своего демократического общества, по сравнению с которым отдельный индивид так же мало самостоятелен, как один какой-либо [стр. 48] орган по отношению ко всему организму. Схожие рассуждения использовал и Сен-Симон. Но Конт делает большой шаг вперед. Он не говорит уже: общество подобно человеческому организму, а общество подобно организму вообще. Таким путем он добыл важный результат: как Ламарком установлен последовательный ряд животных типов с постепенными переходами, так же точно существует и ряд социальных систем, в котором высшая система вытекает из низшей. Эта идея дала ему возможность судить о всяком социальном порядке прошлого объективно по его условиям; она сообщила ему (и это особенно важно), что общие идеи являются органической, необходимой составной частью всякого общества, и что идеи прошлого должны рассматриваться не только как истины или приближения к истине, но имеют кроме того еще и другое значение: они играют роль связующих социальных средств. Конт, например, не упускает из виду теоретической бедности мировоззрения средневекового католицизма, но зато чрезвычайной высоко ценит его, как организующий принцип.
Развитие этих идей Конт старался представить одинаковым у всех народов и, таким образом, повторил и дополнил, поводимому, самостоятельно открытие Г. Вико. Но Вико очень далек, (а Сен-Симон немногим ближе его) от того предприятия, за которое Конт взялся первый и которое для большей части истории он выполнил; именно он хотел показать, как из частичного исторического движения, которое представлялось ему наиболее важным, - из перемены мировоззрения, с причинной необходимостью вытекают изменения и в других социальных областях. Он делал частые ошибки, но тему поставил правильно: причинная связь следующих друг за другом или сосуществующих состоянии всех элементов социальной жизни. Вот почему он является творцом научной истории, в том смысле, в котором это понятие было определено выше. Конт старался дать наиболее совершенный способ классификации человеческих обществ, как увидим далее. [стр. 49]
Никто до Конта не ценил так высоко общество, как он. Индивид для него - абстракция; существует только человечество. Конт предчувствовал нечто такое, что подтвердил впоследствии Вундт, как результат своих психологических работ. И для Конта духовная общность есть нечто действительно существующее; индивидуальная душа представляет собой лишь абстракцию. Больше, чем Сен-Симон и гораздо больше, чем кто-либо из его предшественников, исключая Платона и Гоббса он указал на жизненное значение и необходимость общих идей для общества. Социальная болезнь его времени представляется ему не физической, а моральной, результатом недостаточности политического развития. И в данном случае, как и в других, Конт больше утверждает, нежели психологически доказывает: в другом месте я не забуду привести доказательство для этого правильного взгляда. Я считаю большой ошибкой признавать разнообразие воззрений на жизнь в обществе - вплоть до мельчайшего раздробления на чисто личные мнения - целью прогресса и даже желательной целью, как это делает, например Э.Дюркгейм.
В тесной связи с социальной оценкой идей находится у Конта теория искусства. По его учению, искусство все свое содержание получает из общества, идеи которого призвано воспроизводить. Только общие идеи устанавливают плодотворное соотношение между художниками и публикой. Искусство ради искусства, для которого предмет безразличен, а важны только техника и форма, представлялось ему бесцельным занятием. И здесь он определил суть дела. Его взгляд будет подкреплен доказательством во второй части предлагаемого труда.
Как бы, однако, ни высоко мы ценили заслуги Конта, не нужно забывать, что он стоит на плечах Сен-Симона. Хотя он отрицает это - его самомнение представляется развитым прямо до болезненности, - хотя он утверждает, что уже в четырнадцать лет у него был готов план реорганизации наук, тем не менее, он очень и очень многих обязан Сен-Симону. Чтобы видеть это, достаточно после данного обзора его учения бросить взгляд на изложенные выше теории его предшественника. И если Конта назвали творцом социологии, то не нужно забывать, что Сен-Симон [стр. 50] доставил значительную часть материала, необходимого для ее основания. [стр. 51]