Независимая Украина в геополитическом дискурсе: ключевые темы
Обзор англоязычных публикаций (список проанализированных источников приведен в конце статьи) дает общее представление о том, какая роль отводится Украине в геополитических представлениях западных экспертов. Прежде всего она — важный элемент, определяющий соотношение сил в Восточно-европейском регионе, что связано с транзитом энергетических ресурсов, а также ее ролью в сфере экономических и военно-стратегических преимуществ. Оба компонента становились неоднократным предметом геополитических конфликтов в регионе.
Во-вторых, Украина раз за разом помещается перед дихотомическим выбором между западным и восточным путем развития. Даже в случаях, когда озвучиваются альтернативные варианты, которые могут обладать лучшим потенциалом с точки зрения интересов Украины (например, ГУАМ), они оцениваются в контексте движения по указанному вектору. Такая аналитическая фокусировка говорит, прежде всего, о первоочередном внимании к интересам наших западных и восточных партнеров, а уже потом — наших.
В-третьих, общая внутренняя ситуация в Украине, релевантная с точки зрения геополитических возможностей может быть разделена на два уровня. В качестве базиса здесь выступает так называемый «черный ящик» украинской политики, в котором политические элиты Украины решают свои перманентные конфликты. Надстройкой же является весь спектр экономических и институциональных проблем, порождаемых результатами конфликтного взаимодействия как политических элит Украины, так и нестабильностью внешнеполитической среды (в отношении последней справедливо использование еще одной метафоры — «туман войны»).
Наконец, очень мало внимания уделяется геополитическим предпочтения населения Украины. А в тех работах, где это делается, внимание, опять же, сосредоточено на дихотомии «восток-запад». Что в целом является распространением логики вынужденного (реактивного) геополитического выбора с уровня международных отношений на уровень повседневной жизни украинских граждан. Большое внимание в этом контексте уделяется проблеме их идентичности как фундаменту построения тех или иных геополитических проектов.
Но несмотря на эпизодическое внимание к самим геополитическим ориентациям, в статьях указываются важные, с точки зрения геополитических установок, личностные переменные. Кроме уже упомянутой идентичности, к ним относятся оценка национальной истории и особенностей исторической памяти, сравнительная оценка экономической ситуации в стране (в контексте обращения к экономике соседних стран), доверие к тем или иным международным СМИ, оценка языкового вопроса в Украине, терпимость/нетерпимость к идейным оппонентам внутри страны, оценка путей развития национального государства, оценка русско-украинских энергетических конфликтов, ценностные мотивы, отношение к проявлениям сепаратизма, предпочтения моделей регионального сотрудничества, особенности соотнесения деятельности крупных геополитических игроков с интересами Украины, а также поощрение/порицание их вмешательства в ее внутренние дела, понимание различных последствий того или иного геополитического выбора (в том числе и военных).
Анализ релевантности перечисленных аспектов является важным этапом с точки зрения подготовки аналитической стратегии изучения геополитических ориентаций в Украине среди общего населения. Также к ним можно и нужно отнести такую характеристику как оценка альтернативных вариантов развития уже произошедших событий: представление об альтернативной истории — важный индикатор геополитических предпочтений.
Отдельного внимания с точки зрения изучения геополитических ориентаций представляет работа Т. Кузьо [Kuzio, 2000]. Несмотря на то, что автор останавливается на дихотомии «Восток-Запад», он вводит вторую, принципиально важную на наш взгляд, дихотомию: «радикализм — прагматизм». Именно геополитический прагматизм движет теми игроками международного взаимодействия, которые занимают активную роль в достижении своих национальных интересов. В свою очередь восточный и западный векторы развития могут (и должны) быть расширены за счет альтернативных путей геополитического сотрудничества. Кратко рассмотрим некоторые из них (ГУАМ, Польша, Турция, многовекторность).
В действительности ГУАМ является частью западной геополитической стратегии развития для Грузии, Украины, Азербайджана и Молдовы. Кроме того, большинство стран, входящих в него, были объединены общей проблемой — территориальными конфликтами в рамках своих границ (Приднестровье, Республика Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах). Как ни парадоксально, но с 2014 года этот «клуб» пополнила и Украина (Крым, Донбасс). По мнению Т. Кузьо ГУАМ — проявление прагматического интереса образующих его стран-участниц. Потенциальные выгоды такого сотрудничества, конечно же, не ограничиваются политическими и территориальными вопросами, но охватывают также и экономическое измерение.
Роль польско-украинских отношений сложно переоценить в свете усилившейся трудовой эмиграции из Украину в Польшу. Для нашей стороны — это важный источник доходов, для польской — существенный стимул экономического роста. Логичным продолжением этого процесса, сложившегося стихийно, является экономическое сотрудничество на уровне стран, направленное на защиту прав и интересов наших соотечественников в Польше. Учитывая специфику описанной ситуации речь здесь идет также о прагматической направленности геополитической активности. Это как раз тот тип западной интеграции, который является естественным и наиболее продуктивным. Напротив, отсутствие конструктивного реагирования на сложившуюся ситуацию чревато усугублением экономических проблем в самой Украине.
Вести речь о турецком направлении позволяет хотя бы то, что соответствующие геополитические ориентации распространены среди крымско-татарского национального меньшинства, проживающего в Украине. Но даже независимо от этого турецкий вектор в контексте геополитического сотрудничества можно рассматривать в качестве перспективного. Во-первых, это продиктовано возможностями уравновешивания сил в геополитическом треугольнике Украина-Турция-Россия. Во-вторых, ценным для Украины может быть сотрудничество в экономической сфере, в частности — знакомство с турецким опытом развития национальной экономики, характеризующейся большим количеством отраслей, выгодным географическим положением и дешевой рабочей силой (что на наш взгляд характерно и для Украины).
Пресловутая многовекторность, сослужившая в итоге Украине не самую лучшую службу, не может быть отброшена лишь потому, что высшие руководители нашего государства не смогли умело ей распорядиться. Учитывая то, что в обозримом будущем Украина не станет членом Европейского союза, а также по-настоящему усугубившиеся отношения с Российской Федерацией, движение по вектору «восток-запад» существенно ограничено. При этом отношения с обоими из указанных партнеров не прекращаются и требуют тех или иных решений в контексте внешне-политической действительности. Не стоит скидывать со счетов и всю совокупность возможностей, связанных с альтернативными направлениями (ГУАМ, Польша, Турция). В этом смысле стратегия многовекторности может рассматриваться в качестве эффективного инструмента решения геополитических задач, возникающих перед Украиной (вопрос лишь в качестве государственного управления).
Итак, в стратегической плоскости Украина может быть ориентирована на геополитический радикализм (постоянное движение в одном направлении независимо от возникаемых сложностей) или прагматизм (продвижение своих национальных интересов по тем направлениям, которые актуальны с точки зрения текущей геополитической действительности). Что касается наиболее важных направлений внешнеполитической деятельности, то нет никакой причины ограничивать их дихотомией «восток-запад».
В-третьих, общая внутренняя ситуация в Украине, релевантная с точки зрения геополитических возможностей может быть разделена на два уровня. В качестве базиса здесь выступает так называемый «черный ящик» украинской политики, в котором политические элиты Украины решают свои перманентные конфликты. Надстройкой же является весь спектр экономических и институциональных проблем, порождаемых результатами конфликтного взаимодействия как политических элит Украины, так и нестабильностью внешнеполитической среды (в отношении последней справедливо использование еще одной метафоры — «туман войны»).
Наконец, очень мало внимания уделяется геополитическим предпочтения населения Украины. А в тех работах, где это делается, внимание, опять же, сосредоточено на дихотомии «восток-запад». Что в целом является распространением логики вынужденного (реактивного) геополитического выбора с уровня международных отношений на уровень повседневной жизни украинских граждан. Большое внимание в этом контексте уделяется проблеме их идентичности как фундаменту построения тех или иных геополитических проектов.
Но несмотря на эпизодическое внимание к самим геополитическим ориентациям, в статьях указываются важные, с точки зрения геополитических установок, личностные переменные. Кроме уже упомянутой идентичности, к ним относятся оценка национальной истории и особенностей исторической памяти, сравнительная оценка экономической ситуации в стране (в контексте обращения к экономике соседних стран), доверие к тем или иным международным СМИ, оценка языкового вопроса в Украине, терпимость/нетерпимость к идейным оппонентам внутри страны, оценка путей развития национального государства, оценка русско-украинских энергетических конфликтов, ценностные мотивы, отношение к проявлениям сепаратизма, предпочтения моделей регионального сотрудничества, особенности соотнесения деятельности крупных геополитических игроков с интересами Украины, а также поощрение/порицание их вмешательства в ее внутренние дела, понимание различных последствий того или иного геополитического выбора (в том числе и военных).
Анализ релевантности перечисленных аспектов является важным этапом с точки зрения подготовки аналитической стратегии изучения геополитических ориентаций в Украине среди общего населения. Также к ним можно и нужно отнести такую характеристику как оценка альтернативных вариантов развития уже произошедших событий: представление об альтернативной истории — важный индикатор геополитических предпочтений.
Отдельного внимания с точки зрения изучения геополитических ориентаций представляет работа Т. Кузьо [Kuzio, 2000]. Несмотря на то, что автор останавливается на дихотомии «Восток-Запад», он вводит вторую, принципиально важную на наш взгляд, дихотомию: «радикализм — прагматизм». Именно геополитический прагматизм движет теми игроками международного взаимодействия, которые занимают активную роль в достижении своих национальных интересов. В свою очередь восточный и западный векторы развития могут (и должны) быть расширены за счет альтернативных путей геополитического сотрудничества. Кратко рассмотрим некоторые из них (ГУАМ, Польша, Турция, многовекторность).
В действительности ГУАМ является частью западной геополитической стратегии развития для Грузии, Украины, Азербайджана и Молдовы. Кроме того, большинство стран, входящих в него, были объединены общей проблемой — территориальными конфликтами в рамках своих границ (Приднестровье, Республика Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах). Как ни парадоксально, но с 2014 года этот «клуб» пополнила и Украина (Крым, Донбасс). По мнению Т. Кузьо ГУАМ — проявление прагматического интереса образующих его стран-участниц. Потенциальные выгоды такого сотрудничества, конечно же, не ограничиваются политическими и территориальными вопросами, но охватывают также и экономическое измерение.
Роль польско-украинских отношений сложно переоценить в свете усилившейся трудовой эмиграции из Украину в Польшу. Для нашей стороны — это важный источник доходов, для польской — существенный стимул экономического роста. Логичным продолжением этого процесса, сложившегося стихийно, является экономическое сотрудничество на уровне стран, направленное на защиту прав и интересов наших соотечественников в Польше. Учитывая специфику описанной ситуации речь здесь идет также о прагматической направленности геополитической активности. Это как раз тот тип западной интеграции, который является естественным и наиболее продуктивным. Напротив, отсутствие конструктивного реагирования на сложившуюся ситуацию чревато усугублением экономических проблем в самой Украине.
Вести речь о турецком направлении позволяет хотя бы то, что соответствующие геополитические ориентации распространены среди крымско-татарского национального меньшинства, проживающего в Украине. Но даже независимо от этого турецкий вектор в контексте геополитического сотрудничества можно рассматривать в качестве перспективного. Во-первых, это продиктовано возможностями уравновешивания сил в геополитическом треугольнике Украина-Турция-Россия. Во-вторых, ценным для Украины может быть сотрудничество в экономической сфере, в частности — знакомство с турецким опытом развития национальной экономики, характеризующейся большим количеством отраслей, выгодным географическим положением и дешевой рабочей силой (что на наш взгляд характерно и для Украины).
Пресловутая многовекторность, сослужившая в итоге Украине не самую лучшую службу, не может быть отброшена лишь потому, что высшие руководители нашего государства не смогли умело ей распорядиться. Учитывая то, что в обозримом будущем Украина не станет членом Европейского союза, а также по-настоящему усугубившиеся отношения с Российской Федерацией, движение по вектору «восток-запад» существенно ограничено. При этом отношения с обоими из указанных партнеров не прекращаются и требуют тех или иных решений в контексте внешне-политической действительности. Не стоит скидывать со счетов и всю совокупность возможностей, связанных с альтернативными направлениями (ГУАМ, Польша, Турция). В этом смысле стратегия многовекторности может рассматриваться в качестве эффективного инструмента решения геополитических задач, возникающих перед Украиной (вопрос лишь в качестве государственного управления).
Итак, в стратегической плоскости Украина может быть ориентирована на геополитический радикализм (постоянное движение в одном направлении независимо от возникаемых сложностей) или прагматизм (продвижение своих национальных интересов по тем направлениям, которые актуальны с точки зрения текущей геополитической действительности). Что касается наиболее важных направлений внешнеполитической деятельности, то нет никакой причины ограничивать их дихотомией «восток-запад».
- Brzezinski Z. Ukraine's Critical Role in the Post-Soviet Space //Harvard Ukrainian Studies. – 1996. – Т. 20. – С. 3-8.
- Dawson J. I. Ethnicity, ideology and geopolitics in Crimea //Communist and Post-Communist Studies. – 1997. – Т. 30. – №. 4. – С. 427-444.
- Arel D. Ukraine: the muddle way //Current History. – 1998. – Т. 97. – С. 342.
- Molchanov M. A. Post-communist nationalism as a power resource: A Russia‐Ukraine comparison //Nationalities Papers. – 2000. – Т. 28. – №. 2. – С. 263-288.
- Kuzio T. Geopolitical pluralism in the CIS: The emergence of GUUAM //European Security. – 2000. – Т. 9. – №. 2. – С. 81-114.
- Kuzio T. Promoting geopolitical pluralism in the CIS: GUUAM and Western foreign policy //Problems of Post-Communism. – 2000. – Т. 47. – №. 3. – С. 25-35.
- Kuzio T. Identity and nation-building in Ukraine: Defining the ‘Other’ //Ethnicities. – 2001. – Т. 1. – №. 3. – С. 343-365.
- Kuzio T. National identity and history writing in Ukraine //Nationalities Papers. – 2006. – Т. 34. – №. 4. – С. 407-427.
- Zhurzhenko T. Language Politics in Contemporary Ukraine: Nationalism and Identity Formation //Questionable Returns. – 2002. – С. 12-2.
- Stepanenko V. Identities and language politics in Ukraine: the challenges of nation-state building //Nation-building, ethnicity and language politics in transition countries. – 2003. – С. 107-135.
- Kuzio T. Ukraine's relations with the west: disinterest, partnership, disillusionment //European Security. – 2003. – Т. 12. – №. 2. – С. 21-44.
- Zhurzhenko* T. Cross‐border cooperation and transformation of regional identities in the Ukrainian–Russian borderlands: towards a Euroregion “Slobozhanshchyna”? Part 1 //Nationalities Papers. – 2004. – Т. 32. – №. 1. – С. 207-232.
- Zhurzhenko T. Cross‐border cooperation and transformation of regional identities in the Ukrainian–Russian borderlands: towards a Euroregion “Slobozhanshchyna”? part 2 //Nationalities Papers. – 2004. – Т. 32. – №. 2. – С. 497-514.
- Woehrel S. Ukraine's Orange Revolution and US Policy. – LIBRARY OF CONGRESS WASHINGTON DC CONGRESSIONAL RESEARCH SERVICE, 2005.
- Nichol J. P., Woehrel S. J., Gelb B. A. Russia's cutoff of natural gas to Ukraine: context and implications. – Congressional Research Service, Library of Congress, 2006.
- Nikulin V., Selyutina N. Geopolitical orientations of Ukrainian political elites and the electoral campaign of 2006 //Perspectives on European Politics and Society. – 2007. – Т. 8. – №. 4. – С. 544-558.
- Dragneva R., Dimitrova A. Patterns of Integration and Regime Compatibility: Ukraine between the CIS and the EU //The CIS, the EU and Russia. – Palgrave Macmillan, London, 2007. – С. 171-201.
- Malek M. The “Western Vector” of the Foreign and Security Policy of Ukraine: Continuites and Ruptures under President Viktor Yushchenko (2005–2009) //The Journal of Slavic Military Studies. – 2009. – Т. 22. – №. 4. – С. 515-542.
- Hatton D. Did the Orange Revolution Change Ukraine‟ s Geopolitical Position Regarding Russia and the West? //Polis Journal. – 2010. – Т. 3. – С. 1-26.
- Larrabee F. S. Russia, Ukraine, and Central Europe: the return of geopolitics //Journal of international affairs. – 2010. – Т. 63. – №. 2. – С. 33-52.
- Kropatcheva E. Playing both ends against the middle: Russia's geopolitical energy games with the EU and Ukraine //Geopolitics. – 2011. – Т. 16. – №. 3. – С. 553-573.
- Virág A. The cultural and geopolitical dimensions of nation-building in the Ukraine //Society and Economy. – 2012. – Т. 34. – №. 4. – С. 619-641.
- Cadier D. Eastern partnership vs Eurasian Union? The EU–Russia competition in the shared neighbourhood and the Ukraine crisis //Global Policy. – 2014. – Т. 5. – №. s1. – С. 76-85.
- Müllerson R. Ukraine: Victim of geopolitics //Chinese Journal of International Law. – 2014. – Т. 13. – №. 1. – С. 133-145.
- Barkanov B. Crisis in Ukraine: Clash of Civilizations or Geopolitics? //Power, Politics and Confrontation in Eurasia. – Palgrave Macmillan UK, 2015. – С. 210-239.
- Delcour L., Wolczuk K. Spoiler or facilitator of democratization?: Russia's role in Georgia and Ukraine //Democratization. – 2015. – Т. 22. – №. 3. – С. 459-478.
- O’Loughlin J., Toal G., Kolosov V. The rise and fall of “Novorossiya”: examining support for a separatist geopolitical imaginary in southeast Ukraine //Post-Soviet Affairs. – 2017. – Т. 33. – №. 2. – С. 124-144.
- Gentile M. West oriented in the East-oriented Donbas: a political stratigraphy of geopolitical identity in Luhansk, Ukraine //Post-Soviet Affairs. – 2015. – Т. 31. – №. 3. – С. 201-223.
blog comments powered by Disqus